Что-то вспомнил я тут, что давно я не читал Арцыбашева... Купился на соблазн возможности жизни, творчества, протеста... А сам в таком дерьмееее... И если оглянуться вокруг трезвым, незамутненным взглядом, то вмиг с бытия слетят все бездарные оболочки культуры и цивилизации, не оставив ничего - только темноту и книги Арцыбашева на полке, которые позволят остаться в ней навсегда, дабы не рыпаться понапрасну и не пытаться освещать всякие там смыслы и горизонты существования своим убогим разумом/сердцем/третьим глазом и т.п... Пусть разного рода оптимисты перед лицом смерти только и способны на то, чтобы как можно сильнее всеми когтями уцепиться за своё жалкое психо-материальное существование, рассуждая об экзистенциальном потрясении и прочем бреде, или, напротив, воспринять смерть как инициацию, дающую шанс достигнуть абсолюта, первопринципа, по-настоящему честный с самим собой человек, постигнув неотвратимость смерти, не сможет больше довольствоваться ни ценностями ЭТОЙ жизни, ни иллюзорными возможностями разрыва уровня. Он сможет только ждать, если слаб, или тотчас проверить всё на собственной шкуре, если силён. Я отношусь к первому типу - дезориентированный, уставший, утративший всякую волю к сопротивлению, я буду влачить бесполезные годы, чтобы в конце концов так же, как и все эти экзистенциалисты, традиционалисты, мятежники и мистики, просто быть закопанным в землю и благополучно там сгнить.
А ещё «Heresy» хорошая группа

@музыка: Heresy - Conform

@темы: Литература, Личное

---

Нет, это гениально!.. Буквально только что, пока FL Studio сохранял мой проект (опять что-то возник у меня рецидив интереса к аранжировке собственных песенок, к которым не прикасался почти всё лето), я решил, дабы не сидеть и не смотреть тупо в экран, чего-нибудь почитать, желательно короткое и выразительное. Наткнулся на папку с пьесами Ионеско (одну из которых прочёл в Ишиме) и выбрал там самую небольшую по объёму под названием "Пробел". И теперь я твёрдо уверен - на досках объявлений всех без исключения факультетов нашего универа должны вместо расписаний, расстрельных списков и прочего дерьма вывешивать текст этой самой пьесы! Вещь офигеннейшая! Чтобы не быть голословным, представлю её здесь на всеобщее обозрение (хотя вроде на каком-то сайте она выложена, ибо иначе я вряд ли бы её оттуда скачал).

Э. Ионеско
«Пробел»

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Д р у г.
А к а д е м и к.
Ж е н а а к а д е м и к а.
С л у ж а н к а.

Декорации

Салон, как у богатых буржуа, но — одновременно — с некоторым налетом «артистизма». Один или два дивана, кресла, одно из
которых, зеленое — в стиле Регентства, стоит в самом центре комнаты. Все стены увешаны огромными дипломами, на которых
большими буквами написано: «Доктор Honoris causa», — то, что написано ниже, прочесть невозможно; на других дипломах,
поменьше, — «доктор», «доктор», «доктор».
Дверь справа от зрителей.
Занавес поднимается: перед нами Жена академика в простом халате; вероятно, она только что встала, и у нее не было времени
одеться. Напротив нее — Друг. Он в строгом костюме: темный пиджак, брюки в полоску, черные ботинки; в руках — шляпа и зонт.
Ж е н а. Ну же, дорогой друг, говорите скорее.
Д р у г. Я не знаю, как вам сказать об этом.
Ж е н а. Я поняла.
Д р у г. Я узнал еще вчера вечером. Не хотел вам звонить. Но я не мог больше ждать. Извините, что поднял вас с постели, чтобы сообщить подобную новость...
Ж е н а. Это не могло кончиться благополучно! Какое несчастье! До последней минуты мы все еще надеялись...
Д р у г. Я понимаю вас, это очень тяжело, ведь у него был шанс. Хотя, по правде сказать, не такой уж большой. Этого следовало ожидать.
Ж е н а. Я не была к этому готова. Ему все удавалось. Он всегда выкручивался в последний момент.
Д р у г. Но он был так утомлен! Вы не должны были оставлять его.
Ж е н а. Что делать, что делать?! Это ужасно!
Д р у г. Мужайтесь, дорогая, такова жизнь.
Ж е н а. Мне плохо. Я сейчас упаду в обморок. (Опускается в кресло.)
Д р у г (поддерживает ее, похлопывает по щекам, по рукам). Простите, я сообщил вам эту новость, не подготовив вас.
Ж е н а. Вы правильно сделали, вы не могли поступить иначе. Все равно, я ведь должна знать.
Д р у г. Воды? (Кричит.) Стакан воды! (Жене.) Надо было сказать вам осторожно.
Ж е н а. Это ничего бы не изменило.

Входит Служанка со стаканом воды.
С л у ж а н к а. В чем дело? Мадам нехорошо?
Д р у г (беря у нее стакан). Оставьте нас, я сам дам ей воды. Ей сейчас станет лучше. Я вынужден был сообщить ей плохую новость.
С л у ж а н к а. Что... господин?..
Д р у г. Да. Вы знали?
С л у ж а н к а. Нет. Но поняла по вашему виду.
Д р у г. Оставьте нас.
С л у ж а н к а (уходя, огорченно). Бедный мсье.
Д р у г (Жене). Вам лучше?
Ж е н а. Я должна быть сильной. Я думаю о нем, бедном. Мне не хотелось бы, чтобы это попало в газеты. Можно ли рассчитывать на тактичность жупналистов?
Д р у г. Никого не принимайте. Не подходите к телефону.
Ж е н а. Все равно это станет известно.
Д р у г. Вы можете уехать за город. Через несколько месяцев, когда успокоитесь, вы вернетесь и сможете жить нормально. Все забудется.
Ж е н а. Такое забывается нескоро. Они только этого и ждали. Кое-кто из друзей расстроится, но остальные, остальные...

Входит Академик в парадном мундире Академии со шпагой на боку, вся грудь в орденах.
А к а д е м и к. Как, вы уже проснулись? (Другу.) Вы пришли так рано! В чем дело? Вам уже известны результаты?
Ж е н а. Какой позор!
Д р у г (Жене). Не расстраивайте его, дорогая. (Академику.) Вы провалились.
А к а д е м и к. Вы уверены?
Д р у г. Напрасно вы решили сдавать экзамены на звание бакалавра.
А к а д е м и к. Провалился на экзаменах! Негодяи! Они посмели так поступить со мной!
Д р у г. Они вывесили результаты вчера поздно вечером.
А к а д е м и к. Так, наверное, в темноте ничего нельзя было разобрать? Как вы смогли прочесть?
Д р у г. Там было освещение.
А к а д е м и к. Они готовы на все, лишь бы скомпрометировать меня.
Д р у г. Я снова был там сегодня утром. Списки на месте.
А к а д е м и к. Вы должны были подкупить привратника, чтобы он сорвал их.
Д р у г. Это я и сделал. Но — увы! — там была полиция. Ваша фамилия открывает список провалившихся. Столько людей столпились, чтобы посмотреть.
А к а д е м и к. Кто? Родители учеников?
Д р у г. Не только.
Ж е н а. Там, вероятно, все ваши соперники, все ваши коллеги. Все те, на кого вы нападали в печати, обвиняя в невежестве: ваши бывшие ученики, ваши студенты, аспиранты, которые не смогли из-за вас сдать экзамены, когда вы были председателем комиссии!
А к а д е м и к. Это бесчестье. Но я этого так не оставлю. Может быть, тут недоразумение?
Д р у г. Я разговаривал с экзаменаторами. Они показали мне ваши оценки. Ноль по математике.
А к а д е м и к. Но я не специалист в области точных наук.
Д р у г. Ноль по греческому, ноль по латыни.
Ж е н а (мужу). Вы же признанный гуманитарий, автор труда «Речь в защиту гуманитарных наук»!
А к а д е м и к. Простите, но в этой книге речь идет о современности. (Другу.) А за сочинение что?
Д р у г. Вы получили девятьсот. Девятьсот.
А к а д е м и к. Великолепно. Это компенсирует плохие оценки по другим предметам.
Д р у г. К сожалению, нет. Максимально возможная сумма баллов — две тысячи. Проходной балл — тысяча.
А к а д е м и к. Они изменили правила.
Ж е н а. Они ничего специально для вас не меняли. Вы все время думаете, что все против вас.
А к а д е м и к. Нет, изменили.
Д р у г. Они вернулись к установлениям эпохи Наполеона.
А к а д е м и к. Эти положения устарели. Когда же они изменили порядок? Это незаконно. Я председатель комиссии Министерства национального образования. Они не консультировались со мной и не имели права делать что-либо без моего согласия. Я их разоблачу в Государственном Совете.
Ж е н а. Дорогой, вы уже сами не знаете, что говорите. Вы просто впали в детство. Вы сами подали в отставку с этого поста, когда решили сдавать экзамены на звание бакалавра, чтобы не возникло сомнений в объективности экзаменаторов.
А к а д е м и к. Я еще вернусь к вопросу о моей отставке.
Д р у г. То, что вы говорите, — ребячество. Вы прекрасно знаете, что это невозможно.
Ж е н а. Меня больше не удивляет, что вы провалились. Когда у человека психология ребенка, не следует сдавать экзамен на бакалавра, ведь это экзамен на зрелость.
А к а д е м и к. Подумать только, что я держал этот экзамен вместе с двумя сотнями кандидатов, которые могли бы быть моими детьми!
Д р у г. Не преувеличивайте. Вы не можете быть отцом сотен студентов.
А к а д е м и к. Меня это не утешает.
Ж е н а. Ты не должен был это затевать. Я ведь говорила. Не надо было. Ты хочешь иметь все звания. Ты никогда не бываешь доволен! Тебе что, так был необходим именно этот диплом? Теперь все пропало. Это катастрофа! У тебя есть дипломы кандидата и доктора, аттестат об окончании школы. И ты даже сдал первую часть экзаменов на бакалавра.
А к а д е м и к. Но был пробел.
Ж е н а. Никто же об этом не подозревал!
А к а д е м и к. Я-то знал! Могли узнать и другие. Я попросил в секретариате факультета, чтобы мне выдали копию справки о сдаче кандидатских экзаменов. Они мне сказали: «Конечно, господин академик, хорошо, господин председатель, сейчас, господин декан...» Они поискали. Ответственный секретарь вернулся с растерянным видом и сказал мне: «Произошла странная вещь. Вы, разумеется, сдали эти экзамены, но их результаты недействительны». Я, естественно, поинтересовался почему. Он ответил: «В вашем образовании есть пробел. Я не знаю, как это могло случиться. Вы записались на филологический факультет, не сдав второй части экзаменов на бакалавра».
Д р у г. Ну и что?
Ж е н а. Кандидатский диплом больше недействителен?
А к а д е м и к. Нет. Вернее, не совсем. Они оставили вопрос открытым. «Вы получите дубликат, если успешно досдадите экзамены. Конечно же, у вас не будет никаких проблем». Вот мне и пришлось их сдавать.
Ж е н а. Мог и не сдавать. Зачем ты пошел копаться в архиве? При твоем положении тебе не нужен был этот диплом. Никто у тебя ничего не спрашивал.
А к а д е м и к. По правде говоря, когда секретарь факультета сказал мне, что у меня нет диплома бакалавра, я ему ответил, что быть того не может. Но точно я не помнил. Пришлось порыться в памяти. Сдавал я экзамены на бакалавра? Не сдавал я экзаменов на бакалавра? И потом я наконец сообразил, что действительно не сдавал. Хорошо помню, в тот день у меня был насморк.
Ж е н а. Надрался, наверное, с тобой это бывает.
Д р у г. Ваш муж, дорогая, хотел восполнить пробел. Он человек добросовестный.
Ж е н а. Вы его не знаете. Дело совсем не в этом. Ему хочется славы, почестей. Ему всегда мало. Ему хотелось повесить на стенку кандидатский диплом рядом с десятком других. А что толку? Одним дипломом больше, одним меньше. Никто не обращает внимания. А он пересчитывает их по ночам. Я часто застаю его за этим занятием. Он встает среди ночи, пробирается на цыпочках в гостиную, смотрит на них и считает.
А к а д е м и к. А что мне еще делать, когда у меня бессонница?
Д р у г. Обычно темы сочинений известны заранее. Вы могли с легкостью узнать их. Вы даже могли послать кого-нибудь вместо себя на экзамен. Одного из ваших учеников. Или, если уж вы обязательно хотели сдавать сами, могли отправить служанку купить темы на рынке, и никто не догадался бы, что они вам известны заранее.
А к а д е м и к. Никак не пойму, как я мог провалиться на сочинении. Я исписал три листа. Я развил тему, отразил историческую обстановку, дал точное толкование ситуации... Во всяком случае, правдоподобное. Я не заслужил низкой оценки.
Д р у г. Вы помните тему?
А к а д е м и к. Хм... хм...
Д р у г. Он даже не знает, о чем писал.
А к а д е м и к. Да нет же... хм... хм...
Д р у г. Тема сочинения следующая: «Влияние художников Возрождения на французских романистов Третьей республики». У меня есть фотокопия вашей работы. Вот что вы написали.
А к а д е м и к (берет бумаги и читает). «Процесс Бенжамена. После того как Бенжамена судили и оправдали, присяжные, не согласные с таким решением, восстали против судьи, убили его и приговорили Бенжамена к лишению гражданских прав и к большому штрафу в девятьсот франков...»
Д р у г. Отсюда и оценка — девятьсот.
А к а д е м и к (продолжает читать). «...Бенжамен подал апелляцию... Бенжамен подал апелляцию...» Не пойму, что там дальше. Я всегда писал очень неразборчиво, надо было захватить с собой пишущую машинку.
Ж е н а. Ни плохой почерк, ни помарки, ни кляксы не могли бы вам помочь.
А к а д е м и к (продолжает читать, взяв у Жены лист, который она вырвала у него из рук). «...Бенжамен подал апелляцию. Окруженный полицейскими в форме зуавов, в форме зуавов...» Что-то темно, я не вижу, что дальше... Я без очков.
Ж е н а. Но это не имеет никакого отношения к теме!
Д р у г. Ваша жена права, дорогой мой. То, что вы пишете, никак не связано с темой.
А к а д е м и к. Связано, но не непосредственно.
Д р у г. Даже и так не связано.
А к а д е м и к. Может, я писал другую тему?
Д р у г. Тема была одна.
А к а д е м и к. Даже если была всего одна тема, я мог хорошо написать о другом. Я дошел до конца истории. Все показал выпукло, охарактеризовал действующих лиц, описал их поступки и раскрыл их значение. Наконец, я сделал выводы. Остальное я не могу разобрать. (Другу.) Вы можете это прочесть?
Д р у г (смотрит в текст). Это нечитабельно. И я тоже без очков.
Ж е н а (берет бумагу). Это невозможно прочесть. А у меня хорошее зрение. Ты просто сделал вид, будто написал что-то. Сплошные каракули.
А к а д е м и к. Да нет же! Я же сделал выводы. Ведь написано большими буквами: «Выводы или санкции». «Выводы или санкции». Это им так не пройдет. Я потребую аннулировать результаты экзамена.
Ж е н а. Раз ты написал на другую тему, раз ты написал плохо, раз ты дал только заголовки, то, к несчастью, ты заслужил эту оценку. Ты проиграешь процесс.
Д р у г. Вы его проиграете. Оставьте все как есть. Уезжайте отдыхать.
А к а д е м и к. У вас всегда правы другие.
Ж е н а. Профессора знают, что делают. Их не просто так назначили на эти должности. Они прошли конкурс, у них очень серьезная подготовка. Они знают правила.
А к а д е м и к. Кто входил в экзаменационную комиссию?
Д р у г. По математике — мадам Бином. По греческому — мсье Какос. По латыни — мсье Нерон-сын. И так далее.
А к а д е м и к. Ну, уж эти-то знают не больше меня! А по французскому?
Д р у г. Дама — секретарь редакции журнала «Вчера, позавчера и сегодня».
А к а д е м и к. А... теперь я понимаю. Я прекрасно знаю это ничтожество. Она поставила мне плохую оценку из мести. Я не захотел ухаживать за ней. Я отказался сотрудничать в ее журнале. Я не пожелал стать членом ее партии. Она решила отомстить мне. У меня есть средство аннулировать результаты экзамена. Я позвоню главе государства.
Ж е н а. Не делай этого, ты будешь совсем смешон. (Другу.) Дорогой, остановите его. (Мужу.) Умоляю тебя, не звони. (Другу.) Остановите его, он считается с вами больше, чем со мной. (Друг бессильно пожимает плечами. Мужу, который снял трубку.) Не звони.
А к а д е м и к (Жене). Я знаю, что делаю! (По телефону.) Алло! Службу президента... Служба президента?.. Здравствуйте, мадмуазель, я хочу поговорить с президентом. С ним самим. Лично. Алло! Жюль? Это я... Что?.. Что?.. Но послушайте, дружище... но выслушайте меня... Алло!..
Ж е н а. Это он?
А к а д е м и к (Жене). Помолчи. (В трубку.) Вы шутите, дружище... Вы не шутите?..

Кладет трубку.
Д р у г. Что он сказал?
А к а д е м и к. Он сказал... он сказал... «Я не хочу с вами больше разговаривать. Мама запретила мне водиться с двоечниками», — и повесил трубку.
Ж е н а. Этого следовало ожидать. Все потеряно. Что ты сделал со мной? Что ты сделал со мной?
А к а д е м и к. Как же так! Ведь я читал лекции в Сорбонне, в Оксфорде, в американских университетах. О моем творчестве написано более десяти тысяч диссертаций, сотни толкователей склоняются над моими произведениями. Я доктор Honoris causa университета в Амстердаме, секретных факультетов герцогства Люксембург; мне трижды присуждали Нобелевскую премию. Король Швеции поражался моей эрудиции. Доктор Honoris causa, доктор... и провалился на экзаменах!
Ж е н а. Теперь все будут смеяться над нами!

Академик ломает о колено свою шпагу.
Д р у г (наклоняется, чтобы подобрать обломки). Я бережно сохраню их в память о вашей былой славе.

Разгневанный Академик срывает с себя ордена, бросает на землю, топчет их.
Ж е н а (пытаясь помешать ему, собирает их). Не делайте этого! Не делайте этого! Это все, что у нас осталось.


Занавес

А ещё, когда я в целях разрушения шоубиза мимикрирую под его преданного слугу и статьи обо мне будут печататься в глянцевых гламурных журнальчиках, основная таргет-группа сбыта которых - 11-13-летние девочки, на вопрос о том, какая у меня мечта, я неизменно буду ответствовать: «Завести чехославацкого влчака». Есть, оказывается, такая порода собак, полученная от скрещивания немецкой овчарки с карпатским волком. Такие милашки

@музыка: Primus - My Name Is Mud

@темы: Интересности, Литература

---

OCR

Как-то давно я уже затрагивал тут тему прочтения мной книги некой Кашиной-Евреиновой под названием «Подполье гения (Сексуальные источники творчества Достоевского)», данную мне моей бывшей учительницей по литературе, незабвенной Натальей Михайловной. Теперь, когда пришло время возвращать эту книгу хозяйке, я отсканировал её и думаю вот, выкладывать её сюда или не стоит? Во-первых, отсканировалась она фигово, а во-вторых, даже Наталья Михайловна не решалась держать эту книгу в школе, тревожась за моральный облик своих учеников, очевидно, или ещё как-нибудь так же глупо рассуждая. Однако определённое рациональное зерно в её действиях всё же присутствует, и связано оно с сомнениями, касающимися актуализации данной информации: несмотря на то, что она довольно любопытна и оригинальна, на объективное восприятие её массами, конечно же, рассчитывать не приходится, и в целом факт её донесения до последних будет полностью укладываться в русло тех антитрадиционных процессов дегероизации и десакрализации прошлого, свидетелями которых все мы сегодня являемся. Ну да ладно. Всё равно никто не заметит, да и файлопомойка в этот раз дурацкая.

Кашина-Евреинова А. Подполье гения: сексуальные источники творчества Достоевского. - Л.:АТУС, 1991 - 64 с.

Можно считать, что это мой подарок всем десятиклассникам на Новый Год. Теперь они будут писать крутые сочинения по Достоевскому.

@темы: Книги, Литература, Ссылки

---

инфантилизм и т.д.

Вчера у нас было 4 пары (должно было быть 5, но последнюю, сжалившись над нами, отменили). А так мы бы 8 часов без перерыва в УрГУ просидели! Признаться, я не помню, чтобы подобное случалось даже в самые тёмные годы школьной шизофрении... Хотя то, что школа - это нечто вроде райского сада по сравнению с этой псевдоакадемической живодёрней, я понял довольно давно, ещё на вступительных, пусть и всегда остерегался покориться власти ностальгии по «беззаботной юности»... Да как же власти её не покориться, если вокруг всё так и просится быть сравнённым с прошлым, которое более приемлемым для существования окажется уже только потому, что оно прошлое, что оно даже в своих самых худших проявлениях никогда больше не повторится! А в настоящем «осень... Уже осень... Потом будет зима, снег... Потом весна, лето, опять осень... зима, весна, лето... тоска! А что буду делать в то время я? То же, что и теперь! <...> В лучшем случае отупею и вовсе не буду думать ни о чем! А там старость и смерть!» (с) Определённо, всё подобным образом и будет. Гений Арцыбашева предвидел судьбу таких, как я, ещё 100 лет тому назад.

Для памяти, чтобы не засорять винчестер (ну конечно, винчестер это же святое, как можно его засорять!?), набросаю тут примерный список того, что удалось прочитать за август. В первую очередь это были: А. Дугин "Конспирология"; М. Вербицкий "Антикопирайт"; до ужаса убогая в аналитическом плане монография "Массовое музыкальное искусство ХХ столетия", написанная каким-то евреем (ну правильно, кто же у нас ещё мастер писать убогие монографии?); Захар Прилепин "Патологии" (военная проза о Чечне, стиль автора достаточно самобытен и в то же время содержит минимум художественной условности, сильная вещь); Л.Арагон "Лоно Ирены"; Ж. Батай "История глаза"; Пьер Луис "Дамский остров" (не подумайте, что последние три я прочитал специально: они просто составляли часть одного сборника, посвящённого запредельным состояниям сознания, случайно взятого мной у Беспонта); А.Кашина-Евреинова "Подполье гения: сексуальные истоки творчества Достоевского" (кстати, т.к. эта книга тоже не моя, надо бы её отсканировать и выложить в интернет: любопытный образец победного шествия фрейдизма по городам и весям СССР начала 20-х гг.); наконец, расставляя затерявшиеся книжки по полкам, я долго думал, куда же поставить "КЗС" Островского, потом открыл её, прочитал несколько строчек и последующие 2 или даже 3 дня оторваться уже не мог... Пожалуй, это одна из очень-очень немногих книг, которые перечитывались мной более чем 2 раза (насколько я помню, такая судьба ранее постигала только уже цитировавшегося выше "Санина" и - в далёком детстве - какие-то вещи Кинга). Начинал я знакомиться и с работами Рене Генона "Кризис современного мира" и М. Серрано "Воскрешение героя", может, ещё найду время их закончить. В недочитанном состоянии находятся также дневники Курта Кобейна, анализ которых я, наверное, продолжать не буду, ибо анализировать там почти что и нечего (впрочем, можно заключить, например, что Курт слышал и уважал Swans и что последние произвели на него немалое впечатление: "Одна-единственная форма религиозной связи, которой я был эмоционально задет наряду с «MELVINS» и, м-м-м, возможно «the STOOGES» или EP «Raping a slave» «SWANS»" ). Сейчас, после неудачной (надеюсь, пока неудачной: просто мозги мои сейчас далеко не в лучшем состоянии) попытки осилить "Диктатуру" К. Шмитта, пытаюсь справиться с "Маятником Фуко" Умберто Эко. Впрочем, по смысловой насыщенности эта книга ненамного отстаёт от исследования Шмитта.

Вопрос, на фига я всё это делаю, как всегда, остаётся открытым.

@темы: Будни, Литература, Учеба

---

Вы все грезите о будущем счастье людей... Знаете ли вы, представляете ли себе ясно, какою кровавой рекой идете вы к этому будущему... Вы обманываете людей... Заставляете их мечтать о том, чего они не увидят никогда... заставляете жить и идти на корм свиньям, визжащим и хрюкающим от радости, что жертва их так тонка, красива и так утонченно чувствует свои муки!.. Знаете ли вы, сколько несчастных, обманутых вами вместо того, чтобы умереть или убить, ждут чего-то, плача к Господу Богу, потому что нет для них другого Судьи и Справедливости... <…> Понимаете ли вы, что все ваше мечтание о грядущем счастье, если даже оно осуществится, не покроет моря слез всех этих милых девушек, всех голодных, обиженных, оскорбленных... и не сотрет в памяти человеческой бессильной ненависти к тем, которые теперь, под защитой штыков и ваших прекрасных гуманных проповедей, без наказания и возмездия топчут своим сытым брюхом все, что было, есть и будет хорошего на земле!.. Они не найдут в вас судьи и мстителя!

Михаил Арцыбашев «Рабочий Шевырев» (1909)

@музыка: Гражданская оборона - У войны не женское лицо

@темы: Литература, Цитаты

---

А во-вторых, вступил я в какое-то сообщество, где просят разместить у себя в дневнике вот это:

Впрочем, как вы понимаете, я совсем не то хотел написать здесь сначала... Просто вчера решил посканировать ещё некоторые фотографии из разряда "аааа-смаатрииитее-яяя-тооожее-быыыыл-здеееесь!!!" - бананельнейшие съёмки на фоне Нотрдама, могилы Наполеона и т.д. с неизбывной на таких фото лживо-приторной улыбкой, растянутой на лице современной репрессивной цивилизацией, и вспомнил внезапно, что самое-то главное, подлежащее сканированию и всяческому иному почитанию в самую первую очередь (а, может, забвенью подлежащее больше всего, а?) я и не отсканировал. Да, похоже моей личной жизни, сколь ни была бы для меня больной и невыносимой эта тема, коснуться всё-таки придётся... Что ж, я ведь хотел относиться к дневникам.ру серьёзно
Эх, если б мои прошлые решения ещё для меня что-нибудь значили в настоящем...
Кстати, думал тут не так давно о различиях в мировоззренческих позициях Л. Андреева и М. Арцыбашева, и пришёл к выводу, что последний от реальности отрёкся лишь в последние годы своей жизни в России (назвав это экклезеастизмом), именно тогда в его творчестве возобладали темы суицида, "порнографии" (о, как я ненавижу, когда этот эпитет употребляют по отношению к его произвелениям!), "ядовитой, смердящей сладости" и т.д... Положительные черты Санина писатель посчитал исчерпаными, и это дало ему повод усомниться в оправданности человеческого существования вообще. Страшны и безрадостны размышления на эту тему в романе "У последней черты", веет от них безумием и холодом свежевыкопанной могилы (хотя мотивов свежести там нигде нет, напротив - всюду затхлость, закостенелость, загнивание)... В начале же творческого пути Арцыбашев придерживался принципиально иных взглядов: со страниц ранних его произведений как будто рвётся всё один и тот же вопрос - КАКОГО ХЕРА ВАМ НЕ ЖИВЁТСЯ В КАЙФ, ПРИДУРКИ, КОГДА ПРИРОДА ДАЛА ВАМ ДЛЯ ЭТОГО ВСЕ УСЛОВИЯ? ("Бог", да тот же "Санин"...
Андреев же, по-моему мнению, реальность сразу как-то не понял и сразу встал на путь её отрицания - то почти декодентским восхвалением смерти, то страшной, безнадёжной по своей сути наирадикальнейшей проповедью абасалютного бунта ("Савва", "Царь Голод", ненавидя настоящее и не ища утешения от него в будущем или прошлом... И тем он лично для меня в настоящее время ценен. Предельной искренностью, тотальной демистификацией реальности. Это лично для меня, не для социума и не для культуры. Для них он, безусловно, никогда актуален не будет. Впрочем, об актуальности/неактуальности (и в связи с этим о "Вехах", Бердяеве и прочей ерунде) я тоже хотел бы кое-что написать, но это в следующий раз уже. И так сегодня спать 2 часа осталось.
Приснился бы мне когда-нибудь настояший кошмар...
Мне страшно даже попытаться что-либо поменять.
Мне будет невыносимо страшно, когда что-либо начнёт меняться само собой.
А третьего не дано и это уж точно никак не изменить.

@музыка: Current 93/Cashmore/Heemann - Calling For Vanished Faces

@темы: Литература, Личное

---

Хм... Ну вот опять пишу сюда, потому как не фиг делать, и хотя физиологические потребности довлеют над всеми остальными и пора бы уже давно пойти спать, решил поскачивать из сети немного продукции масс-культуры: нужно ведь чем-то компенсировать отсутствие желания и умения существовать в реальности. А педпрактика всё близится... Перечитывая по этому поводу "Отцов и детей" г-на Тургенева, заметил одну вещь, которая ранее не приходила мне в голову: получается, весь "мировоззренческий кризис" Базарова, как это принято называть в литературоведении, состоит в том, что после встречи с Одинцовой он начинает осознавать подчинение его жизни тем самым "принсипам" (пусть и нигилизма), которые он презирал и против которых он так активно протестовал в спорах с Павлом Петровичем. Только вот на веру он их не принимал, а выработал сам (якобы), что, по сути, ничего не меняет, т.к. от жизни они так же далеки, как и кирсановские. Хотя Базаров мне нравится. Отличный чувак.
По этому же поводу ознакомился с пьесой "Савва" Л. Андреева. Сильнейшая вещь. Жаль, не прочитал лет в 14: совсем был сейчас бы другим человеком.
А через 2 дня дата рождения ещё одного очень уважаемого мной писателя - М.П.Арцыбашева. Вечная память или как там ещё говорится. Как он сам писал о себе (и весьма справедливо), "Бог дал мне величайшее несчастие, какое может выпасть на долю писателя, — быть искренним".
128 лет прошло...
P.s. А ещё вроде 5 ноября родилась Ксения Собчак

@музыка: Инструкция по Выживанию - Что-то происходит е России

@темы: Литература