Shallow graves for shallow people
В последнее время всё чаще на кормёжку стала выплывать акара, хотя в течение без малого нескольких месяцев у меня возникало впечатление, что она совсем потеряла желание функционировать дальше, поскольку к подаче в аквариум пищи рыба относилась совершенно индифферентно. С недавних же пор малиновые колебания разбрасываемых по поверхности воды червей прерываются буквально тотчас же, и заслуга это не столько суетливой парочки розово-бордовых хромисов, сколько её – акары бирюзовой, уже больше четырёх лет бездумно рассматривающей меня через аквариумное стекло своими застывшими глазами. Часто я ловлю себя на мысли, что моё существование подозрительно похоже на жизнь этой нелепого вида рыбины, с той лишь разницей, что она когда-то была посажена в аквариум насильно, а я вот уже скоро как десять лет добровольно помещаю своё бытие в куб с прозрачными стенками и дистиллированной уверенностью в собственной избранности, из которого очень удобно наблюдать за окружающей меня действительностью и скулить о невозможности туда попасть, эпизодически устраивая по этому поводу демонстративные метания по периметру куба, поднимая вверх облака мути и грязи, не без извращённого удовольствия в них заново потом окунаясь. Однако если в один прекрасный день беспощадная ячея обстоятельств повлечёт меня к поверхности иллюзорного уюта, вырвет из глубин липкого благополучия, выбросит на нечищеный паркет реальности, единственное, что мне останется – это лишь в бессилии об него биться, рефлекторно раскрывая рот и оставляя после себя противные скользкие следы...
Затем такие мысли проходят. Акара шумно подчищает грунт от остатков несъеденного корма.
Затем такие мысли проходят. Акара шумно подчищает грунт от остатков несъеденного корма.
Если бы я понимал, этого дневника бы и не существовало, наверное. Попытки понять - единственное, что остаётся. Жалкие и тем не менее бесконечные попытки.