Shallow graves for shallow people
Давеча в одном вконтактовском паблике узконаправленной проблематики подняли в обсуждениях тему детства, преимущественно раннего. Мне почему-то на тот момент из раннего детства ничего, задевшего меня, не вспомнилось, хотя такое, бесспорно, имело место быть. Но зато вспомнился другой случай, поразительно сентиментальный в моём изложении. Я потому и решил оттуда своё сообщение удалить, а сюда – добавить. Всё ж таки здесь за сентиментальность едва ли кому-то захотелось бы предать меня остракизму настолько сильно, что он бы это осуществил, хех. Там, впрочем, тоже, но мало ли. А дело, собственно, вот в чём.
Когда мне было 10 лет, в последний день моего пребывания на каникулах в Ишиме, где жила моя бабушка, повздорил я с одним юным гопником - собственно, единственным моим там знакомым, с которым у меня и желания-то общаться вовсе не было, зато отчего-то было у него. Но еще со мной, скажем так, здоровалась (хотя иногда и гуляла вместе с нами, мной и гопником, то есть) девочка-сверстница из соседнего дома. Повздорил же я с упомянутым гопником так сильно, что он разбил мне очки, а это означало неминуемую кару, когда приду домой (я знал это по прошлому опыту, и не ошибся). Сел я, значит, во дворике, где всё произошло, на скамеечку и ничего более умного, как заплакать, не придумал. И вот вдруг откуда-то появилась та девочка, и давай меня очень так искренне утешать, даже обняла один раз. Правда, я не успел даже офигеть от такого непривычного со мной обращения, т.к. очень был удручен разбитием очков. Словом, пошел я домой и с тех пор ее больше не видел ни в том году (поскольку на следующий день мы уехали), ни в последующие наши визиты в Ишим.
Такие дела.
Когда мне было 10 лет, в последний день моего пребывания на каникулах в Ишиме, где жила моя бабушка, повздорил я с одним юным гопником - собственно, единственным моим там знакомым, с которым у меня и желания-то общаться вовсе не было, зато отчего-то было у него. Но еще со мной, скажем так, здоровалась (хотя иногда и гуляла вместе с нами, мной и гопником, то есть) девочка-сверстница из соседнего дома. Повздорил же я с упомянутым гопником так сильно, что он разбил мне очки, а это означало неминуемую кару, когда приду домой (я знал это по прошлому опыту, и не ошибся). Сел я, значит, во дворике, где всё произошло, на скамеечку и ничего более умного, как заплакать, не придумал. И вот вдруг откуда-то появилась та девочка, и давай меня очень так искренне утешать, даже обняла один раз. Правда, я не успел даже офигеть от такого непривычного со мной обращения, т.к. очень был удручен разбитием очков. Словом, пошел я домой и с тех пор ее больше не видел ни в том году (поскольку на следующий день мы уехали), ни в последующие наши визиты в Ишим.
Такие дела.
), я не проверил положение регулировочной головки на своих наручных часах, отвечающей за перевод стрелок и даты, а она, увы, оказалась не полностью завинченной. Вследствие этого досадного недосмотра с моей стороны часы сильно отпотели изнутри, и мне пришлось подыскивать им временную, надеюсь, замену. Замена оказалась вот такой (да-да, это тот самый олдскул с калькулятором, обладателю которого позавидовали бы многие представители моего поколения, будучи в возрасте лет этак девяти-одиннадцати):